Улитка на склоне - Страница 49

– Я не понимаю, – сказал Кандид упавшим голосом.

– Милая моя, что ты его спрашиваешь? Откуда ему быть защищенным?

– В этом мире все возможно, – сказала мать Навы. – Я слышала о таких вещах.

– Это болтовня, – сказала беременная женщина. Она снова внимательно оглядела Кандида. – А ты знаешь, – сказала она, – пожалуй, от него было бы больше пользы здесь… Помнишь, что вчера говорили Воспитательницы?

– А-а, – сказала мать Навы. – Пожалуй… Пусть… Пусть остается.

– Да, да, оставайся, – сказала вдруг Нава. Она уже не спала, и она тоже чувствовала, что происходит что-то неладное. – Ты оставайся, Молчун, ты не ходи никуда, зачем тебе теперь уходить? Ты ведь хотел в Город, а это озеро и есть Город, ведь правда, мама?.. Или, может, ты на маму обижаешься? Так ты не обижайся, она вообще добрая, только сегодня почему-то злая… Наверное, это от жары…

Мать поймала ее за руку. Кандид увидел, как вокруг головы матери быстро сгустилось знакомое лиловатое облачко. Глаза ее на мгновение остекленели и закрылись, потом она сказала:

– Пойдем, Нава, нас уже ждут.

– А Молчун?

– Он останется здесь… В Городе ему совершенно нечего делать.

– Но я хочу, чтобы он был со мной! Как ты не понимаешь, мама, он же мой муж, мне дали его в мужья, и он уже давно мой муж…

Обе женщины поморщились.

– Пойдем, пойдем, – сказала мать Навы. – Ты пока еще ничего не понимаешь… Он никому не нужен, он лишний, они все лишние, они ошибка… Да пойдем же! Ну хорошо, потом придешь к нему… если захочешь.

Нава сопротивлялась, наверное, она чувствовала то же, что чувствовал Кандид, – что они расстаются навсегда. Мать тащила ее за руку в тростники, а она все оглядывалась и кричала:

– Ты не уходи, Молчун! Я скоро вернусь, ты не вздумай без меня уходить, это будет нехорошо, просто нечестно! Пусть ты не мой муж, раз уж это им почему-то не нравится, но я все равно твоя жена, я тебя выходила, и теперь ты меня жди! Слышишь? Жди!..

Он смотрел ей вслед, слабо махал рукой, кивал, соглашаясь, и все старался улыбнуться. Прощай, Нава, думал он. Прощай. Они скрылись из виду, и остались только тростники, но голос Навы был еще слышен, а потом Нава замолчала, раздался всплеск, и все стихло. Он проглотил комок, застрявший в горле, и спросил беременную женщину:

– Что вы с нею сделаете?

Она все еще внимательно разглядывала его.

– Что мы с нею сделаем? – задумчиво сказала она. – Это не твоя забота, козлик, что мы с нею сделаем. Во всяком случае, муж ей больше не понадобится. И отец тоже… Но вот что нам делать с тобой? Ты ведь с Белых Скал, и не отпускать же тебя просто так…

– А что вам нужно? – спросил Кандид.

– Что нам нужно… Мужья нам, во всяком случае, не нужны. – Она перехватила взгляд Кандида и презрительно засмеялась. – Не нужны, не нужны, успокойся… Попытайся хоть раз в жизни не быть козлом. Попытайся представить себе мир без козлов… – Она говорила, не думая; вернее, она думала о чем-то другом. – На что же ты еще годен?.. Скажи мне, козлик, что ты умеешь?

Что-то было за всеми ее словами, за ее тоном, за ее пренебрежением и равнодушной властностью, что-то важное, что-то неприятное и страшное, но определить это было трудно, и Кандид только почему-то вспомнил черные квадратные двери и Карла с двумя женщинами – такими же равнодушными и властными.

– Ты меня слушаешь? – спросила беременная. – Что ты умеешь делать?

– Я ничего не умею, – вяло сказал Кандид.

– Может быть, ты умеешь управлять?

– Умел когда-то, – сказал Кандид. Пошла ты к черту, подумал он, что ты ко мне привязалась? Я тебя спрашиваю, как пройти к Белым Скалам, а ты ко мне привязываешься… Он вдруг понял, что боится ее, иначе он бы давно ушел. Она была здесь хозяином, а он был жалким грязным глупым козликом.

– Умел когда-то… – повторила она. – Прикажи этому дереву лечь!

Кандид посмотрел на дерево. Это было большое толстое дерево с пышной кроной и волосатым стволом. Он пожал плечами.

– Хорошо, – сказала она. – Тогда убей это дерево… Тоже не можешь? Ты вообще можешь делать живое мертвым?

– Убивать?

– Не обязательно убивать. Убивать и рукоед может. Сделать живое мертвым. Заставить живое стать мертвым. Можешь?

– Я не понимаю, – сказал Кандид.

– Не понимаешь… Что же вы там делаете на этих Белых Скалах, если ты даже этого не понимаешь? Мертвое живым ты тоже не умеешь делать?

– Не умею.

– Что же ты умеешь? Что ты делал на Белых Скалах, пока не упал в лес? Просто жрал и поганил женщин?

– Я изучал лес, – сказал Кандид.

Она строго посмотрела на него.

– Не смей мне лгать. Один человек не может изучать лес, это все равно что изучать солнце. Если ты не хочешь говорить правду, то так и скажи.

– Я действительно изучал лес, – сказал Кандид. – Я изучал… – Он замялся. – Я изучал самые маленькие существа в лесу. Те, которые не видны глазом.

– Ты опять лжешь, – терпеливо сказала женщина. – Невозможно изучать то, что не видно глазом.

– Возможно, – сказал Кандид. – Нужны только… – Он опять замялся. Микроскоп… Линзы… Приборы… Это не передать. Это не перевести. – Если взять каплю воды, – сказал он, – то, имея нужные вещи, можно увидеть в ней тысячи тысяч мелких животных.

– Для этого не нужно никаких вещей, – сказала женщина. – Я вижу, вы там впали в распутство с вашими мертвыми вещами на ваших Белых Скалах. Вы вырождаетесь. Я уже давно заметила, что вы потеряли умение видеть то, что видит в лесу любой человек, даже грязный мужчина… Постой, ты говоришь о мелких или о мельчайших? Может, ты говоришь о строителях?

– Может быть, – сказал Кандид. – Я не понимаю тебя. Я говорю о мелких животных, от которых болеют, но которые могут и лечить тоже, которые помогают делать пищу, которых очень много и которые есть везде… Я искал, как они устроены у вас здесь в лесу, и какие они бывают, и что они могут…